Город Драконов - Страница 135

135

Тинталье было досадно, что черный дракон так мало говорит о тех днях. У нее самой остались только смутные воспоминания о том, как она змеей создала оболочку перед своим преображением в дракона. Однако она очень хорошо помнила то, как осознала себя в своем коконе, погребенная в ушедшем под землю городе, лишенная солнечного света, который был ей необходим для того, чтобы вылупиться. Она подозревала, что в это место ее перенесли Старшие. Они отволокли ее собственную куколку и других из ее поколения в солярий, чтобы укрыть от летящего пепла. Эта попытка спасения стала для нее роковой, когда падающий пепел засыпал город целиком. Она понятия не имела, как долго была заключена в свою оболочку в темном одиночестве. Когда люди только обнаружили помещение, где оказались в плену она и ее собратья, они думали только о том, чтобы использовать коконы драконов как «диводрево» для постройки кораблей, которые были бы неподвластны кислотным разливам реки Дождевых чащоб. Только когда Рэйн, а затем и Сельден пришли к ней, ее освободили для света и жизни.

Сельден. Она скучает по своему маленькому певцу. Как он умел льстить и восхвалять! Его чистый голос был столь же приятен, как и звучные слова, славившие ее. Однако она отправила его прочь, внушив, что ему следует путешествовать в поиске сведений о других популяциях драконов. В то время она надеялась, что запоздалая кладка немолодых змеев даст жизнеспособных драконов. Она не желала поверить, что все драконы повсюду вымерли. И потому она отправила Сельдена странствовать – и он отправился с охотой, не только для того, чтобы выполнить ее поручения, но и чтобы отыскать для Удачного союзников в его нескончаемой войне с Калсидой.

За прошедшие с тех пор годы общение с Айсфиром избавило ее от оптимизма. Они – единственные истинные драконы, оставшиеся в мире, и потому он ее пара, каким бы неподходящим она его ни находила. Она снова спросила себя, что стало с Сельденом. Погиб ли он – или просто оказался за пределами тех мест, куда достигают ее мысли? Не то чтобы это имело большое значение. Люди – даже люди, преобразованные драконами в Старших, – живут не так уж долго. Едва ли стоит тратить усилия на то, чтобы им помогать.

Она уловила запах антилоп только в тот момент, когда Айсфир уже начал на них пикировать. Это было небольшое стадо – всего пять или шесть животных, дремавших в пойманном почвой тепле зимнего солнца. Когда Айсфир обрушился на них, они бросились врассыпную. Он раздавил двух под выпущенными когтями, предоставив Тинталье преследовать остальных.

Это оказалось труднее, чем должно было быть. Загноившаяся стрела под самым основанием левого крыла делала его взмахи настоящей мукой. В узких оврагах, испещрявших склоны, дичи удавалось забиваться в такие узкие щели, куда дракону залететь было невозможно. Однако одно глупое создание отбилось от остальных и промчалось вверх по склону до самого гребня. Она последовала за ним и в отчаянном пикировании сбила на землю, не дав добраться до следующего ущелья. Разрывая плоть когтями передних лап, она сграбастала жертву и прижала к груди. Животное забилось, обрызгав ее теплой кровью, а потом обмякло в ее мощной хватке. Не медля ни мгновения, она вцепилась в теплое мясо. Это была ее первая добыча сегодня, а она страшно проголодалась.

Антилопа – небольшое животное, и к тому же оно было по-зимнему тощим. Вскоре от него ничего не осталось, даже черепа и копыт: только липкая кровь на каменистой земле. Она не насытилась, однако, доев, все равно почувствовала желание погрузиться в дремоту.

Тинталья вытянулась и закрыла глаза, но почти сразу же передвинулась, меняя позу. От этого стало только хуже. Ей мешала не каменистая земля, а сломанное древко и наконечник стрелы, а еще – воспаление, которое их окружало. Она подняла крыло и вытянула шею, чтобы понюхать рану, а потом фыркнула. Плохо. Запах гнилого мяса. Когти на ее передних лапах слишком велики, чтобы что-то сделать: царапая рану, она только усиливает боль. И конца сломанной стрелы уже не видно. Она опасалась, что нанесшее рану орудие не исторгается из ее тела благодаря инфекции, а, наоборот, погружается глубже.

Айсфир приземлился рядом, подняв пыль тормозящими взмахами крыльев.

«Нам надо еще поохотиться».

«Я хочу спать».

Он поднял голову и принюхался.

«Та стрела загноилась. Тебе надо ее вытащить».

«Пробовала. Не могу».

Он подался ближе, нюхая ее рану, и она позволила ему это сделать, хоть и неохотно.

«В прошлом люди иногда наносили яд на оружие против нас. Перед тем, как попытаться нас ударить, они обмакивали наконечники копий в отбросы. Они знали, что им редко удается прикончить нас сразу, но что долгое заражение может убить дракона».

Она отпрянула от него и тут же изогнула шею, осматривая рану.

«Ты думаешь, эта стрела была отравлена?»

«Определить невозможно. – Казалось, он относится к этому очень спокойно. – Желаешь снова поохотиться?»

«А что они делали – драконы с отравленными ранами?»

«Умирали. Некоторые из них. Иногда они обращались за помощью к целителям-Старшим. Маленькие человеческие руки иногда успешно чистят рану. Серебряная вода может вылечить много болезней. Я отправляюсь охотиться. Ты со мной?»

«Ты думаешь, мне стоит вернуться в Дождевые чащобы и попытаться найти моих Старших? Малту и Рэйна?»

Черный дракон какое-то время смотрел на нее, ничего не отвечая. О чем бы он в этот момент ни думал, он не стал делиться с ней своими мыслями. Когда он заговорил, то сказал только:

«Думаю, что больше не смогу доверять людям. Даже кому-то из Старших».

135