В дверь постучали, и Чед принес поднос с чаем и сладким печеньем.
– И мне хотелось бы напомнить вам, сударь, что сегодня попозже зайдет лекарь, чтобы посмотреть, как ваша рука.
– Отлично. Оставь меня.
Короткий зимний день подходил к концу, начался дождь, который собирался целый день. Он налил себе чашку нового чая и, держа ее в руках, отошел к окну, чтобы выглянуть в сад. Неопрятный, потемневший и унылый. Он дернул шнурок, и занавеска опустилась. Переместившись на свое любимое кресло у огня, он начал неспешно пить чай. Вкус был достаточно хорошим, но не таким превосходным, как на рынке. В нем ощущалась нотка сладости, оказавшаяся не совсем приятной. Сделав еще глоток, он покачал головой. Идиот-повар испортил напиток – добавил в него меду или еще чего-то. Он поднял крышечку чайника и принюхался: да, там было что-то еще. Внезапно к горлу подступило нечто мерзкое.
Он хмуро сдвинул брови – и тут в дверь снова постучали.
– Войди! – крикнул он и, увидев Чеда, тут же приказал: – Отнеси это обратно на кухню и скажи повару, что стоимость испорченного им чая будет вычтена из его жалованья. Пусть заварит другой, в чистом чайнике – и не добавляет в него ничего, кроме той заварки, которую я купил.
– Конечно, сударь. – Чед поклонился и, положив на край стола небольшой сверток, взял поднос. – Вот это только что вам принесли, и посыльный сказал, что вам следует срочно его вскрыть. Что-то насчет того, что содержимое может испортиться. О! И тут еще пакет от торговца чаем.
Чед уже направился к двери. Гест нахмурился сильнее. В новом пакете, наверное, будет остаток заказанного сыра. Его надо отнести прямо на кухню. И еще чай? Может, они по ошибке отправили его заказ два раза? Дверь за Чедом закрылась, а его желудок недовольно забурчал.
Гест взялся за непомеченный пакет, который Чед назвал срочным. Для сыра он слишком маленький: в мятую бумагу было небрежно завернуто что-то небольшое, поверх бумаги была завязана бечевка. Возясь с узлами на бечевке, он бросил взгляд на новый чай. Этот был аккуратно упакован в красивую синюю бумагу, а на сургучной печати оттиснута марка торговца. Совсем не похоже на тот первый пакет с чаем…
Из свертка вывалилось ухо. Гест вскрикнул от потрясения и отвращения и шагнул прочь от стола, но жуткое любопытство все же пересилило, заставив его приглядеться. Серег на ухе не было – но там осталось множество отверстий. Это ухо могло принадлежать только одному человеку. Он рефлекторно разжал руку со смятой бумагой, и тут заметил, что ее обратную сторону покрывает тонкая паутина букв. Он заставил себя расправить лист и прочел написанное на нем послание.
«Советую тебе разыскать твоего раба и мой товар. Не надейся, что твои уши или твоя жизнь остаются в большей безопасности, чем был твой наемник. Тебе понравился чай? Я в любую минуту могу тебя убить. Прими это как предвестие того, что станет с тобой, если ты и дальше будешь мне противиться».
Жуткий спазм разодрал его внутренности, и он рухнул на колени, выворачиваясь наизнанку.
– Отравлен! – прохрипел он. – Отравлен!
Но его некому было услышать.
Седьмой день месяца Рыбы – седьмой год Вольного союза торговцев от Эрека из Трехога
Рейалу, исполняющему обязанности смотрителя голубятни в Удачном
Личное послание тебе, племянник. Как странно так к тебе обращаться!
Здешний почтмейстер, кажется, наконец понял, что я кое-что понимаю в уходе и кормлении голубей. Вчера он предложил перевести меня в качестве смотрителя в Трехог. Я подумываю о том, чтобы принять его предложение. Хотя Детози храбрится, я знаю, что она боится переезда в Удачный. И я готов признать, что нахожу этот город птичьих гнездовий гораздо более милым, чем ожидал.
Но если я займу место здесь, то придется признать, что мое место в Удачном освободится. А я имею право назвать того подмастерья, который займет мое место и будет заботиться о моих птицах.
И это, конечно, будешь ты.
Отправь мне личное сообщение и дай знать, как ты на это смотришь. Если ты примешь это предложение, то будет ожидаться, что ты осядешь в Удачном навсегда.
Помни: ничего еще не решено, так что никому ни слова. И хорошенько подумай, прежде чем отправить мне ответ.
– Я здесь и готов слушать.
Лефтрин сложил руки на поцарапанной столешнице камбузного стола. Он попытался вспомнить, случалось ли прежде Беллин просить, чтобы он поговорил с ней без свидетелей. Похоже, что нет. Он пытался сохранять спокойствие, но опасался того, что она ему скажет. Вдруг она больна? Вдруг болен ее муж Сварг – и пытается это скрывать? Оба они люди крепкие. Мысль о том, что одному из них могли угрожать, заставила его опасаться – не только за своих друзей, но и за свой корабль. Команда живого корабля обычно оставалась на борту всю жизнь. Потеря одного члена команды очень растревожит «Смоляного». Лефтрин попытался не спешить с самыми неприятными выводами, но когда Беллин тихо закрыла на задвижки обе двери, ведущие на камбуз, и поставила на стол кружки с кофе, у него от нехороших предчувствий сосало под ложечкой.
– Мне надо сказать вам две вещи, – начала она без всяких предисловий. – Обе меня не касаются, а одна, возможно, не касается и вас тоже. Но все, что происходит на палубе «Смоляного», затрагивает нас всех, и как член команды я считаю себя вправе высказаться. Может, это даже мой долг.
От испуга он содрогнулся всем телом.
– Кто-нибудь болен? – вопросил он.
– Ха! – вырвался у нее резкий смешок. Она усмехнулась и, сохраняя на губах улыбку, сказала: – Некоторые называют это болезнью, и лично я не стала бы спорить. Видела, что и вы подхватили эту заразу не так давно.